Не помню, чтобы мне когда-нибудь в жизни нравились душещипательные истории. Я никогда не любила трагедии, так как они всегда вызывали во мне смешанные чувства тоски и безысходности. Я никогда не могла смотреть на несправедливость жизни в виде голодного щенка, который трусится от холода и буквально умирает на тротуаре, в то время как бездушные люди проходят мимо и не замечают его. Я никогда не могла терпеть, когда кого-то бьют или издеваются над кем-то, а я ничего не могу исправить. Это было слишком больно для меня. Я избегала всего этого. И даже не подозревала, что избегание — это дорога к чёрствости, болезни и страху.

Помню, когда я училась в средней школе, мне в руки попала газета, где в подробностях описывалось, как одни люди до полусмерти избили маленькую девочку, дочку соседей, доводивших садистов громкой музыкой по ночам. Так они решили отомстить — посредством издевательства над ребёнком. Сейчас я не знаю, может быть это была очередная выдуманная история из жёлтой прессы, но тогда я плакала, кричала, что надо убить этих людей, что девочка ни в чем не виновата. У меня была настоящая истерика, которая буквально заполонила всё моё сознание, и никто-никто не мог меня тогда успокоить.

Когда я училась в университете на филолога, моим самым нелюбимым предметом была литература. Я ненавидела её. Потому что все книги, которые сегодня признаны классикой и достойны изучения, всегда связаны с несчастьем, с какой-то драмой. Даже комедий практически нет, только трагикомедии, где кто-нибудь обязательно да умирает. Я всегда плакала над этими книгами. Я не могла понять, почему всё так устроено? Зачем главным героям умирать? Почему любовь всегда несчастна? Ну почему взрослые книги никогда не заканчиваются, как детские сказки: «И жили они долго и счастливо»? Почему обязательно надо всё испортить?

Когда я окончила университет, я твёрдо решила больше никогда в жизни не плакать над выдуманными историями. «Зачем мне эти слезы, сопли и нервы?» — подумала я. И с тех самых пор, когда мне рекомендовали книгу или фильм, в мою привычку вошло всегда спрашивать:

— А какой там конец?

— О, там великолепный сюжет, накал страстей, чудесные эмоции…

Такой ответ меня никогда не удовлетворял. Даже если отзывы были выше всех мыслимых размеров, а похвалу делали мои лучшие друзья, которым я не могла не доверять, я все равно всегда переспрашивала:

— Там счастливый конец?

И конечно же, не смотрела, не читала ничего, что имело неприятный, страшный, драматический конец. Комедии — вот мой формат. Легкие, непринуждённые, смешные — ну чем не способ «убить» время? Ещё я очень любила разные выступления комиков, обожала «Камеди клаб», КВН и »Студию Квартал-95». Вот это то, что стоит смотреть, думала я. Ведь это смешно, а значит, и в помине нет боли и тоски.

Кроме того, мне было неприятно любое общение с детьми. Я никогда их не хотела, и не понимала женщин, которые с радостью рожают. Мне было непонятно, что делать, если ребёнок плачет. Я боялась себе просто представить, как это смотреть на страдания детей. Мне казалось, что я сойду с ума, если мой ребёнок заболеет и будет мучиться от боли. Эта картинка была настолько невероятно ужасна, что я просто всегда прекращала мысли в этом направлении, если они случайно приходили мне в голову. Если вдруг я видела социальную рекламу, которой сейчас довольно много, с фотографией больного ребёнка, то тут же отворачивалась и не думала об этом. Со временем это стало уже автоматическим действием, словно рефлекс Павлова — я отворачивалась ещё до того, как смогла бы увидеть, что ТАМ изображено.

Удивительно, но вместо того, чтобы вследствие таких тщательно проделанных действий во избежание всех душещипательных раздражителей, которые могли бы вызвать мои слёзы, я всё равно не была счастлива. Как назло, мне постоянно не везло избежать этого полностью. То кто-то на работе начинал рассказывать какую-нибудь драму из жизни родственников. То на глаза попадался тот самый несчастный голодный щенок или котёнок. То в новостях повествовали об очередном убийстве или изнасиловании. И хотя я быстро переключала телеканал или убегала с места, ничего уже нельзя было поделать, картинка словно стояла у меня перед глазами и доводила меня до безумия. Нет-нет, я не сочувствовала участникам трагедии, я была сконцентрирована на том, что дико расстроена, что мне пришлось это увидеть или услышать.

Помню, как-то на работе нас повезли на автобусе на корпоратив. Корпоратив устроили на курорте, поэтому туда мы добирались пять часов. Когда все разместились в автобусе, водитель предложил нам выбрать фильм. И, конечно же, вместо веселых, хотя и несколько тупых американских комедий, которые предпочитала я, большинство выбрало драму «Миллионер из трущоб». Невзирая на то, что над главным героем этого фильма постоянно издевались, настоящим мучеником я считала себя, так как не могла никуда деться с этого ужасного киносеанса. Когда подошёл момент к ослеплению мальчика злым и бессердечным индийским дельцом, внутри меня словно сжался страшный комок ненависти ко всем на свете: к режиссёру этого страшного фильма, к актёрам, которые исполняли весь этот ужас, к придурку-водителю, который предложил смотреть этот фильм, и ко всем коллегам, которые с залитыми слезами глазами смотрели на экран. Я ненавидела всех, так как знала, что этот момент намертво закрепится в моём сознании, будет приходить ко мне перед сном, будет мучить меня в кошмарах.

— За что мне все это? Почему я должна видеть это? Зачем мне это переживать, своих проблем мало что ли? — эти немые вопросы стояли в моей голове все ближайшие дни корпоратива, когда все веселились и радовались жизни.

Кстати, о СВОИХ проблемах. В то время я часто и сильно болела. Не проходило и дня, чтобы я не испытывала боль. Болезни как будто преследовали меня по пятам, многие из них давно стали хроническими.

Обидней всего, что в принципе причин для болезни не было. Я всегда любила диетическую еду, никогда не ела ни жареного, ни перченого, но тем не менее, очень сильно страдала от болезней желудочно-кишечного тракта. Я никогда не употребляла холодных напитков и перестала есть мороженое, но тем не менее, мой тонзиллит после нескольких повторов стал хроническим. Я всегда одевала тёплое бельё и не сидела на холодном, но цистит замучил меня. Почему всё это со мной случалось, я тогда не могла понять. Ответ мог быть, как мне казалось, только в одном — в сглазе. «Я успешный человек, хорошо зарабатываю, и кроме того, я очень красива, — думала я, — наверное, мне завидуют». А зависть, как известно, до добра не доводит. Ничего правдоподобнее, чем «сглаз»  мне в голову не могло прийти. Поэтому, когда новая коллега на работе, пришла с обвязанной на руке красной ниткой, я сразу заинтересовалась:

— Что это у тебя?  Это от сглаза? Чтобы недобрые люди, как зла не желают, не могли мне навредить?  Неужели это действует?

— А то! Так наши бабушки от сглаза спасались. Мне первую такую нитку на руку бабушка навязала, когда мне 2 года было. С тех пор только с ней и хожу. И, тьфу-тьфу-тьфу, меня никто не может сглазить.

— Ой, а ты можешь мне завязать такую же? — робко спросила я.

— Конечно, — и коллега достала из тумбочки моточек красного «ириса», который уже заканчивался. — Надо пополнить запасы, а то нитку надо часто менять, чтобы негативную энергию на ней не накапливать.

Так я начала носить красную нитку на руке и приобрела себе такой же моточек красного «ириса». Хотя он мне не очень сильно помогал, так как болеть я продолжала, я все равно его никогда не снимала. Помню, как-то красная нитка растянулась и соскочила, когда я купалась в море. Страх сковал всё моё тело, сердце застучало и ушло в пятки, которыми я безумно колотила по воде, стараясь найти дно. К моей величайшей радости я быстро нащупала его, иначе одному Богу известно, чем бы всё это закончилось. Мне кажется, в тот момент испуг, что я потеряла свой оберёг, вряд ли позволил бы мне нормального грести, чтобы доплыть до берега.

Хуже всего, что когда я не болела, я жутко боялась заболеть. Это омрачало всю мою жизнь. Вот, например, что делают все нормальные люди в ожидании давно планируемого отпуска? Радуются и ждут его. Я же постоянно боялась, что заболею, и отпуск сорвётся. Поэтому я никогда никому не говорила, куда еду — на всякий случай, чтобы не сглазили. Если я покупала путёвку за границу, визу приходилось брать за 1-2 месяца, и всё последующее время превращалось в один сплошной кошмар. Мне постоянно казалось, что я заболею и не просто так, а какой-то страшной болезнью, с высокой температурой и чуть ли не смертельным состоянием, которое сорвёт всё путешествие. И кстати, почти всегда именно так и случалось — я всегда болела перед отпуском: и не раз, и не два он именно по этой причине отменялся. Кто-то подсказал мне, что сглазить можно даже самого себя, и у меня уже были подозрения, что я именно так и делаю своим постоянным страхом за себя.

Хуже всего было со страхом смерти. Просто болезнь всё-таки можно пережить. Ну, больно, ну неприятно, ну, снова приходится ничего не делать и страдать. Но ведь это ничто по сравнению с тем, что можно в один момент взять и умереть, причём от несчастного случая — это ещё счастливая смерть, я так думала тогда. А если перед смертью придётся мучиться, вот как раковым больным? О да, онкологической болезни я боялась больше всего на свете. Так же, собственно, как инвалидность или слепоту. Мне казалось, что лучше быстрая смерть, чем всё это. И я была уверена, что не дрогну — пойду на самоубийство, если что-либо подобное со мной случится.

Страх смерти был связан у меня ещё и с тем, что я боялась смерти и того, что будет после неё. В Бога я никогда особенно не верила, не думала, что буду гореть в аду, да и рай меня не особо прельщал. Нехристианские ветви религии были мне чужды, и я их никогда серьёзно не воспринимала, поэтому уповать на реинкарнацию тоже не приходилось. Почему-то эти странные мысли, смешанный страх смерти и вопрос «что будет после меня?» приходили мне в голову всегда, когда я застревала в метро, либо в потоке людей, которые в час пик толкутся в переходах подземки, либо в самом поезде, когда он внезапно останавливался между станциями. Ощущение, которое я чувствовала в такие моменты, я не могу точно описать словами. Это всё проблемы зрительных людей, представителем которых я и являюсь.

Страхи мучили меня. Они приходили ко мне в ночных кошмарах и встречали на улице. Я страшно боялась, что заражусь какой-нибудь болезнью через прикосновение и поэтому испытывала постоянную неприязнь к людям, которые не очень чистые, с грязными руками позволяют себе появляться в обществе.

Сегодня все по-другому. Сегодня я ничего не боюсь. Вообще. И совсем не болею. Недавно, убираясь в тумбочке, я нашла закатившийся в угол моток красного «Ириса». Ох, и хохотала же я над ним.

Читайте, как я полностью и кардинально изменилась с помощью тренинга Системно-векторная психология Юрия Бурлана.

Автор: Виктория Романова