Оксана Урбанская

Многим известен синдром «Болезни студента третьего курса медицинского ВУЗа». На третьем курсе студенты-медики приходят в клинику, где предметом изучения являются болезни, их причины, признаки, лечение. Мы впервые сталкиваемся с тем, с чем будем потом работать всю жизнь в профессии: терапия, хирургия, травматология, инфекционные, кожные и многие-многие другие заболевания. И вот тут-то все студенты-третьекурсники, или почти все, кроме самых психически устойчивых, вдруг находят у себя симптомы разных заболеваний – часто вообще всех, которые изучаются в данный момент, и ставят себе ежедневно много «диагнозов». Довольно тяжелое время для студента.

Но был у меня период еще более тяжелый. Начался он на пятом курсе, когда мы стали изучать психиатрию. Расхожие слова «бред» или «идиотизм», которыми мы так легко бросаемся в жизни, обрели научную форму, и оказались вовсе не бытовым ругательством, а серьезными психиатрическими диагнозами. Однокурсники, на мой взгляд, как-то очень легко восприняли эти знания, для них они не стали откровением. А у меня повторился синдром третьего курса на новом уровне – на уровне психиатрии.

Я стала бояться за свое психическое здоровье, стала бояться сойти с ума. Я начала находить у себя признаки уже психических заболеваний. Не всех и не в том количестве, чтобы можно было по стандарту достоверно поставить диагноз. Но подозрений и сомнений было достаточно, чтобы над головой у меня повис виртуальный дамоклов меч под названием «шизофрения».

Всякие мелочи я подгоняла под этот диагноз. Плохое настроение, апатия, не хочется ничего делать? Так это же признак шизофрении! Написала лишний крючок в букве или, наоборот, не дописала – так это же признак почерка больного шизофренией! Случайно в тексте написала английскую букву t, вместо русской – ну, это вообще патогномоничный признак шизофрении!

Добавляла мне тревог семейная драма, о которой много не говорили, и сами толком не знали старшие родственники. Дедушка, ныне покойный, какое-то время находился то ли на лечении, то ли под наблюдением у психиатра. Ни диагноза, ни признаков его заболевания мне не сказали. Говорили только, что «упрятывание» деда в психиатрическую больницу было результатом происков недоброжелателей. Дедушка умер от инсульта, и, когда позже мне сказали, что у шизофреников никогда не бывает инсультов, я крепко ухватилась за эту спасительную информацию, и даже не стала ее перепроверять (да простят меня практикующие психиатры, читающие эту статью).

Кроме признаков шизофрении я «находила» у себя и другие психические отклонения. Например, частая (как мне казалось) и резкая смена настроения – с переходом от энтузиазма, открытости, полной экстравертации, общительности – и до полной замкнутости, отстраненности от всех окружающих, «уход в себя» — ну что же еще это может быть, как не маниакально-депрессивный психоз? И т.д., и т.п.

Но никакие другие заболевания не пугали так, как шизофрения, возможно, потому что никакие другие так не изменяют личность человека. (Пожалуй, еще эпилепсия, но ее отсутствие у себя доказать было проще всего – нет приступов эпилепсии. Поэтому эпилепсия не страшила).

Шизофрения же такая неоднозначная, скрытая… Больные ею могут долгое время выглядеть и поступать нормально, как обычные люди. И даже потом, после установления диагноза, в период ремиссии, они остаются трудо- и дееспособными. Плохо только, что эти периоды со временем, по мере прогрессирования болезни, становятся все короче, а периоды обострений – все длиннее и тяжелее…

Мы, студенты, общались в клинике со многими пациентами. И они казались обычными, нормальными людьми. Врачу нужно выявить и подробно описать галлюцинации или бредовую идею, которые присутствуют у пациента. И нам, неопытным студентам, приходилось порой подолгу общаться с пациентом, прежде чем эта бредовая идея или галлюцинация выявлялись.

Однажды у меня было подозрение, что пациент не рассказал нам настоящей своей галлюцинации, а сфантазировал на ходу что-то фантастическое, чтобы мы, наконец, от него отстали. (Люди, страдающие шизофренией, часто обладают развитым интеллектом). Случается, больной шизофренией долгое время до установления диагноза живет обычно, ходит на учебу или на работу, как все люди. Пока однажды под действием галлюцинаторных видений или звуков не делает что-то экстраординарное.

Я слышала о нескольких случаях, когда глава жизни с заголовком «шизофрения» начиналась с того, что человек (и почему-то чаще — женщина) приходил на работу без обуви. Не знаю объяснения, почему именно так происходит. И к общему ужасу заболеть шизофренией у меня прибавился конкретный страх прийти однажды на учебу или на работу босиком.

Что обычно делает человек, когда подозревает у себя какое-то серьезное заболевание? Правильно, идет к врачу, в клинику, обследуется и выясняет для себя ответ – есть у него это заболевание или нет. Учась в медакадемии, мы, студенты, имели возможность спросить совета о своем здоровье у самых опытных докторов и профессоров, чем, конечно, и пользовались. Но только не в этом моем случае. Подойти к педагогу-психиатру, или тем более к профессору, со своими сомнениями в своей психической нормальности, было для меня просто невозможно. Что, если сомнения оправдаются?

Я боялась, что все от меня отвернутся, что я не смогу учиться дальше (и тот факт, что больные шизофренией в ремиссии способны к обучению и к труду, не успокаивал). Я не могла поделиться своими сомнениями ни с кем – ни с мужем, ни с друзьями-однокурсниками, ни тем более, с мамой. Судорожно считала «выявленные» у себя «признаки», хватает ли их для выставления диагноза. Получалось всегда, что не хватает, поэтому я считала для себя возможным продолжать учиться и жить нормальной жизнью.

Курс психиатрии был для меня настоящей пыткой, но даже когда он закончился, мои сомнения и подозрения не исчезли совсем, но немного ослабли. Я продолжала бояться сойти с ума.

Мне всегда была интересна психология людей, их чувства, эмоции, внутренние причины их поступков, механизмы взаимоотношений между людьми. Я была «жилеткой», «природным психотерапевтом» для своих подруг. И хотела стать психотерапевтом. Но… Путь в психотерапию лежал через психиатрию. Нужно было пройти интернатуру (это целый год работы!) в психоневрологическом стационаре. А я боялась возвращаться в это ужасное место, где был риск остаться навсегда – уже в качестве пациента (и риск, по моим представлениям усиливался при общении с людьми, имеющими психическое заболевание – мы, умные студенты, знали о «наведенном помешательстве»). Поэтому вместо психотерапии я выбрала своей профессией терапию, а психология осталась моим интересом, моим хобби и моим обязательным помощником в общении с терапевтическими пациентами и в их лечении.

Параллельно я занималась бизнесом и изучала психологию – по книгам и на различных тренингах, прошла курс обучения практической психологии. Работа, бизнес, семья, хобби… И все это время меня не покидал страх сойти с ума, заболеть шизофренией. Страх, что однажды я, повинуясь какому-то непонятному внутреннему позыву, приду босиком на работу, или сделаю еще что-то неадекватное, после чего меня заберут в клинику и поставят этот ужасный диагноз.

12 лет с момента прохождения учебного цикла психиатрии в академии, я жила с этим страхом. Жизнь тем временем била в набат, пыталась обратить на себя внимание, ставила передо мной задачи, требующие моего активного участия – не только физического, но эмоционального, психологического. Например, у меня родился ребенок с редким случаем косоглазия, которое не поддавалось лечению у нас в городе, но решиться поехать лечить его в Москву или куда-то еще я не могла, не хватало энергии, духа, веры в свои действия. Понимала, что психологические проблемы надо решать с чьей-то помощью и обращалась за ней.

Была несколько раз на консультациях у психологов и психотерапевтов, после которых я поняла, почему у нас в стране люди не обращаются за психологической помощью. Психологи мне просто не помогли, вызвав даже некоторое недоумение. Психотерапевт же, оказав помощь с одной проблемой, тут же поставил передо мной другую — намекнул на наличие у меня еще одного психологического состояния, о котором я раньше и не думала – обсессивного расстройства. Я начала думать уже не только о шизофрении, но и об этом расстройстве. Впрочем, обсессивное расстройство блекло перед ужасом шизофрении…

На пике моих переживаний мне посчастливилось встретить опытного психиатра, с которым я, наконец, смогла поделиться своими подозрениями в наличии у себя шизофрении. Он выслушал мою историю страха, и объяснил, по каким объективным признакам этого заболевания у меня нет, а просто есть некая акцентуация характера. Предложил для полного выяснения вопроса и успокоения пройти обследование в стационаре. Ну, на акцентуацию-то я была согласна! И на обследование в стационар ложиться не стала. Страх шизофрении был снят процентов на 90, и это высвободило огромные резервы.

Например, я сразу же решилась ехать с ребенком на обследование в лучшую офтальмологическую клинику Москвы, а там без всяких связей нашла самого лучшего специалиста по косоглазию и записала ребенка к нему на операцию. И тут же избавилась от страха прийти на работу босиком – как раз сделав это, не специально, но по объективной причине – пришлось снять обувь во время проливного дождя.

Но мне хотелось полного освобождения от страха шизофрении, ведь червячок сомнения оставался и подтачивал изнутри мое спокойствие, и я продолжала искать. Искала ответ не только на свои сомнения в психическом здоровье, но и на полусформулированный внутри вопрос о смысле жизни. Варианты поиска в ближайшем и далеком окружении были исчерпаны, и я обратилась к Интернету.

Пропущу рассказ о нескольких неудачных попытках различных онлайн, видео и аудио-тренингов, вебинаров по психологии, и перейду к удачному опыту.

Я попала на онлайн-тренинг по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.

Услышала идею о том, что психикой человека управляют имеющиеся от рождения вектора. Это было немного похоже на те классификации и типологии, которые есть и в классической психологии, но более объемно, понятно, всеобъемлюще. Не оставалось никаких белых пятен и неясностей.

С первых бесплатных лекций по анальному и кожному вектору стало понятно, что это та информация, которую я искала. А занятия по звуковому вектору все расставили по местам. Именно на них я поняла все, что касается шизофрении в моем случае. Я узнала, что страх сойти с ума, или, как у меня конкретно – заболеть шизофренией – это «родной» страх звукового вектора. Причем страх сойти с ума, потерять себя, настолько ужасен, что звуковик (обладатель звукового вектора) скорее согласится расстаться с самой жизнью, как сделал это актер Робин Уильямс, узнав о наличии у него болезни Паркинсона.

Поэтому только я из всей студенческой группы так страдала, изучая психиатрию. И именно я и могла бы, сложись неудачно моя жизнь в детстве и подростковом периоде, заболеть ею. Но не заболела и теперь уже точно не заболею. И в этом я уверена на все полновесные 100%. Без сомнений. А занятия по зрительному вектору объяснили мне все о моих эмоциях, смене настроений и других «признаках» «обсессивного расстройства» и «маниакально-депрессивного психоза».

Нельзя сказать, что избавление страха заболеть шизофренией избавило меня сразу и от всех проблем в жизни. Ведь кроме звукового есть другие вектора, у которых есть свои страхи, желания и нехватки. Но теперь я знаю их все и могу лучше с ними справляться. Ведь все вместе взятые эти страхи, проблемы и нехватки весят гораздо меньше, чем страх и нехватка доминатного звукового вектора. И жизнь стала не просто «немножечко легче, немножечко радостнее», как обещал Юрий Бурлан на вступительных лекциях, а много легче и радостнее, намного более понятной стала жизнь.

Прошло почти 3 года после тех занятий по звуковому вектору, а страх шизофрении не возвращается. Я вспомнила о нем только для того, чтобы написать эту статью. В надежде, что кто-то, кого мучает этот же страх, наберет в поисковике фразу, прочитает это, и его путь к освобождению от этого не просто страха, а настоящего ужаса, будет короче, чем у меня, и не будет 12-ти лет жизни под дамокловым мечом заболеть психическим расстройством и потерять, а точнее, не найти себя. Идти никуда не надо. Ответ как раз тут, где любят находиться звуковики, в Интернете: http://www.yburlan.ru/training/registration-zvuk

Оксана Урбанская, врач ультразвуковой диагностики